Теперь там вот какая красота:)
И.Д. В первые послевоенные годы кошмаром домов вроде нашего были обвалы штукатурки. Городской фольклор полнился ужастиками о гибели целых семей или по частям.
(помню такой рассказ: мать с детьми лежала на кровати, на них упал потолок и придавил всех насмерть. Я ужаснулась: этого же не может быть в нашей стране, при советской власти! Там, у капиталистов... и успокоилась: теперь конечно примут меры, чтобы это больше нигде не случилось).
Не минула эта напасть и нашу комнату, однажды ночью проснулись от грохота. Отвалился здоровый кусок потолка, но к счастью на обеденный стол посреди комнаты, отделались испугом. Рабочие из домоуправления какой-то доской простучали оставшийся потолок, выявляя слабые места, и так все осталось на много лет - дыра с пол-квадратных метра с деревянной арматурой и внутренним слоем известки как раз рядом с нашим самодельным абажуром из марли крашеной акрихином.
В детдоме, где сейчас Мусейон, Таня бывала часто, дружила с девочками, там было прилично, чисто. В большом зале рядами стояли кроватки, и может с гигиеной было лучше, чем в некоторых семьях. Детей брили наголо, девочкам оставляли челочку, никого это не смущало ни в школе, ни на улице. Увы, эксперимент с обучением сирот в обычной школе пришлось скоро свернуть, не тянули программы бедные дети. А воспитатели так радовались, когда сверстницы их навещали, уговаривали приходить...
Часть детей не возвращалась в школу после 4 класса, уходили в ремесленные, мальчики особенно. После седьмого число классов сокращалось, оставались А-В, Г, Д, Е исчезали. С 8-го обучение становилось платное, не очень дорогое, но для семьи с тремя детьми очень существенное. Офицерские сироты исключались, солдатские — нет... татарских девочек из подвала уже было не видно. Шли в техникум.
