Молодцы рвутся вперед. Впереди — крепость, острог, комендантом ее был злейший ненавистник губернатора, интриговал, кляузы писал царю, составлял заговоры. Конечно, он отбыл в Московию, собрав детей, клевретов и немалые свои богатства. Но не все же он мог захватить и погрузить, много чего наверняка брошено, хоть бы скотина покалеченная, лошади, олени, коровы... из рухляди — упряжи, шуб, ковров, меха... посуды... не на одну сотню хватит!
По пути попадались брошенные чумы, сломанные нарты, следы копыт. Кто-то спешил убежать, совсем недавно, прямо сегодня. Да уж, разгром они сейчас увидят - именье у коменданта, отставного капитана, было обширное. Угодья, службы, амбары, дворы, поселенья. Кузница была знаменитая, в армию поставлял.
Кузницу они и увидели первую, свернув за мыс. Услышали голоса и грохот, людей увидели — ходят туда-сюда, дым идет. Дальше вмерзшая в лёд пристань, лодки под навесами. Дальше постройки, ограды для скота, избы, за ними крепостная стена с башнями, за стеной церковь, на башнях дозорные, ворота открыты широко. Выходит из них толпа — солдаты и казаки с оружием по всей форме, женщины нарядные, мужики чисто одетые, впереди поп с крестом и сам комендант — в мундире, в регалиях с непокрытой головой. Хромает.
Гагарин сходит с коня, повод отдает адъютанту.
- Отруби мне голову, князь, твое сиятельство, - говорит старый вояка. – Все правда, что тебе доносили, и больше того. Я не только царю на тебя писал, я китайцам писал, к киргизам, калмыкам посылал. Шведов подбивал, обещал домой отправить. Вогулов мутил. Убийц к тебе подсылал. Заговоры составлял, ревизоров царских подкупал...
- Я им больше платил, - говорит князь. – Что ж не ушел со всеми?
- Казни меня, Матвей Петрович, я твой враг был, - кается комендант, а у самого слезы. – Сыновей в солдаты отдай, все именье себе возьми. Не разоряй только этого, хорошая жизнь тут заведена, пусть и остается как есть. Кузня тут, смолокурня, мельницы, кожевенный завод, лесопильный, лодочная верфь. Сколько народу при деле, сколько к хорошему ремеслу приставлены! Дочь моя за шведом, механиком, школа у них, самоедских детишек учат по-русски и по-немецки. Сколько сирот мы довольствуем, теперь уж знают, сами к нам отправляют, и мы всех в люди выведем. Не погуби, князь, малых сих! Одного скота у нас тысячи, коней готовим для армейского ремонта, у казахов меняем, шорники свои, вся упряжь своя...
- Школа, - задумчиво произносит Матвей Петрович. – Я только задумал, а у тебя тут готовое. Самоеды, тунгусы беспокоят?
- Кто же решится на крепость пойти. Даже на пастухов не дерзают, знают, чей скот. Нам и казаков для охраны не надо, молодцы наши – каждый воин...
- Старое – забудем, - решает правитель. – Все начнем заново. Дело твое мне нравится. Обратно поеду, заверну, посмотрю. Пока у тебя двоих казаков оставлю, ослабели в дороге, пусть отдохнут. Оба – сотские, люди почтенные. Будет у вас время для разговоров. А вот это ни к чему, на колени не надо, ногу увечную побереги...
- Уж... уж раз простили, ваше сиятельство... так пожалуйте... не побрезгуйте нашим угощением...
Князь оглядывается на свой эскорт. Молодцы, все настороже: разъехались по площади, весь народ у них в кольце, копье в руке. Им бы сейчас на каждый десяток по котлу с горячим мясом. Сколько часов уже в седле, по камням, льду и снегу? А ужин у них будет – копченое мясо, на тех же камнях, в том же снегу.
- Нет, Игнат, - решает Гагарин. – Не время еще за столом беседовать. Ты небось повинную голову нести собирался, а сам скотину резал? Весь город жареным пахнет.
- Голова – головой, а воинов кормить надо, - отвечает старый капитан не совсем твердым голосом. Мог ли он быть уверен в пощаде? С какой стати? И теперь, как отпустило – только бы не разрыдаться, как бабе. - Хотя бы хлеб-соль дозвольте поднести, Матвей Петрович...
- Пожалуй... что за красавица! кто ж она?
- Жена моя. Взял, как овдовел. Якутка она, княжеского рода, тойон отец у нее....
