Александр Блок
Григорию Е.
Все помнят, что это ёж?)
Побывала старушка у Троицы
И всё дальше идет, на восток.
Вот сидит возле белой околицы,
Обвевает ее ветерок.
Собрались чертенята и карлики,
Только диву даются в кустах
На костыль, на мешок, на сухарики,
На усталые ноги в лаптях.
«Эта странница, верно, не рада нам —
Приложилась к мощам — и свята;
Надышалась божественным ладаном,
Чтобы видеть Святые Места.
Чтоб идти ей тропинками злачными,
На зеленую травку присесть…
Чтоб высоко над елями мрачными
Пронеслась золотистая весть…»
И мохнатые, малые каются,
Умиленно глядят на костыль,
Униженно в траве кувыркаются,
Поднимают копытцами пыль:
«Ты прости нас, старушка ты божия,
Не бери нас в Святые Места!
Мы и здесь лобызаем подножия
Своего, полевого Христа.
Занимаются села пожарами,
Грозовая над нами весна,
Но за майскими тонкими чарами
Затлевает и нам Купина…»
Это стихотворение первый раз нам прочитала бабушка именно «возле белой околицы»,
легкой ограды из жердей, отделявшей хутор «Поляна» от прочего мира... мне было лет 12, наверно.
(такой вид был от околицы).
«Купину» мы как-то не запомнили, не обратили внимания, так нас умилили «мохнатые, малые...» и еще трогательные «сухарики». Бабушка наша, в юности курсистка, поэтесса, художница и теософка, в этот время вполне могла сойти за деревенскую странницу. Деревня, в которой мы провели два или три лета, была самая что ни на есть Русь изначальная, т.е. финская – Тверская губерния, в которой еще сейчас живут потомки вепсов («весь»). Такую природу и Блок имел в виду, только у них дача была еще севернее. В деревне жили вперемешку русские и карелы, но уже вторичные, переселенные кажется в XVIII веке из областей, которые отошли к шведам. Свой язык они знали.
Кстати, бабушка и хозяйка Настасья как-то взяли меня «на богомолье», далеко, за 20 км с лишком, как на экскурсию. Бабушка не была религиозна.
