«Буддизм принёс с собой свой канон на санскрите и перевел его на китайский язык, заботясь главным образом о дословности. Получилось нечто до того ужасное и непонятное и неуклюжее, что ученый конфуцианец отказался понимать. Был нарушен весь уклад речи, водворились неудобопроизносимые слова (футу, путисадо, поломити…).
… и через две тысячи лет после своего появления переводы буддийских книг ни в своем «оригинальном» виде, ни в подражаниях ни одной строкой не входили в учебные программы китайских школ…». В.М.Алексеев.
Алексеев пишет о старом Китае, где существовала конфуцианская образованность и где он встречался и беседовал с интеллигентами. «ни один интеллигентный конфуцианец не станет защищать культ буддистов от гонений и протестовать против превращения храмов в полицейские участки, казармы и т.д. Тем не менее буддизм привлек к себе немало чрезвычайно крупных китайских поэтов. Он дал выход чувству тех, кто не удовлетворялся сухой догматикой конфуцианства и анархической философией даосизма. Прозелитизм создал колоссальную литературу, зовущую прочь от условностей сложной и превратной жизни мандарина и воспевающую природу и очарование буддийских монастырей… Однако культ природы и уединения заслоняет в этой поэзии истинно религиозный элемент, и буддийские понятия «пустота», «причина» и прочие являются в ней лишь общим местом». В.М.Алексеев. Китайская народная картина.
Как пишет! Как будто и нет проблемы китайского менталитета и взлома его!
Дальше он рассказывает, как встретились буддизм с даосизмом и «как поладили они». Но это произошло несколько позже, а «здесь и сейчас» назревает неразрешимый конфликт…
