В преддверии рассвета прекрасный Шакра продолжает свой рассказ, свою песнь, свой танец. Он изображает диалог между человеком, захотевшим странного, и странным богом, черным пастушеским божеством дравидов, Кришной-пастухом, возлюбленным Радхи и бессмертным любовником всех ее подруг, воином-царем, мудрецом и наставником. Некогда в ипостаси всевышнего Вишну он танцем сотворил все сущее (т. е. творит сейчас и всегда), а теперь в танце раскрывает смысл этого всего сущего другу, который наконец нашел место и время об этом смысле поговорить...
Смысл жизни так запросто не постичь, но пение, ритм и танец незаметно возносят душу на такую высоту, где постигать уже ничего не хочется. Поэтому представление остается смотреть сменившаяся вахта. Однако не думайте, что зачарованный корабль остается беззащитным от пиратов, чуткие животные оглядывают море и сушу просто из любопытства, и так же чутко слушают. А что это, неслышное и почти незримое, сейчас пронеслось над танцором? А это вещий филин Йыпиг-Ойка из далекой тайги. Он сопровождает отряд, кружит над ним ночью, а днем спит, скрывшись среди такелажа...
В нежном тумане рассвета кто-то — кажется, Лионель — вдруг видит возле прибрежных скал неподвижные фигуры... заметив, что их заметили, они скрываются. Это эльфы Алупки... те, которые должны были когда-то покинуть Средиземье, но пожелали «еще побыть и поиграть с людьми...»
