Туземцы устраивают засады в камышах, появляясь внезапно, окружают галеры на своих джонках и пирогах, осыпают градом стрел и берут на абордаж. Отважные латники Бейбарса, их называют то сарматами, то гуннами, иногда тоже скифами, поражают копьями свирепых полуголых дикарей, но, случись сорваться — увы, камнем идут на дно...
Потрясает эпизод с юношей (золотоволосым, конечно). Юноша стоял на палубе верхом на коне, как телохранитель своего отца (так сказано; подразумевается генерал Се, Сардар). Корабль окружила целая туча джонок. Пиратам была обещана огромная награда за голову этого великого китайского полководца, и вдвое больше за него живого. Корабль подожгли и потопили, панцирные защитники погрузились навеки в беспощадные воды, но и нападающие суда получили повреждения, несовместимые с дальнейшим пребыванием на поверхности. Осталась только одна лодка, на которую перетащили раненого сардара — он, конечно, отчаянно бился и перебил кучу акациров, но из последнего уже не смог вытащить меч — изнемог... В эту же лодку перепрыгнул на преданном Рахше отчаянный Лионель. По приказу «отца» он стал рубить корму пироги (или джонки), чтобы не сдаться живыми, но предварительно усадил в седло израненного полководца. Через несколько минут и это последнее судно начало тонуть...
И тут из красной от крови воды, усеянной разбитыми досками, трупами и оружием, прямо под копытами коня всплыл продолговатый остров, словно бы усеянный драгоценными камнями... Царь-Рыба, Великий Осетр, на миг приподнял над волной величавую голову, огромную, как у дракона, показал свой хвост, подобный крылу птицы Феникс... И если тут был кто живой, он мог видеть чудесным образом скользящий над водой силуэт всадника и стройного юноши, держащего коня под уздцы. В лучах заходящего солнца, конечно.
