Вот такое кино...
Охо-хонюшки, смех и грех с этими старухами, погоревать толком не дадут. Дети тоже, само собой.
стр 395. шесть недель Мише, прихожу, тетя ни сама, ни дети чай не пили, я выговорила зачем ждала, она мне: «Как же я смела без тебя!» Хотя всегда пила и делала все, сели чай пить, она мне говорит: «вот Мишу помянула, теперь хорони меня! Мне плохо». Рука совсем не действует и ногой стала сильно заволакивать, послала за И<ваном> С<еменовичем>, который нашел, что параличное состояние, велел быть покойной и т.д., вечер я ей опять читала, она лежала на диване и словно спала, но мне жутко было с нею. 31го приехали мои. На второй день нового года Павля пошел к Мазаровичу и тетя еще с ним шутила, громко говорила, после ухода Павли я пошла в кухню и не пробыла там 5 минут, бежит Митя и говорит: «бабушке не хорошо!» Андреевна и я бросились к ней, у ней рот на сторону, хрипит, посылаю за мужем, за Олей и Елизаветой Ефимовной и попом, прибегают все, Е.Е. сейчас же устроила соборование, священник скоро пришел с дьяконом, начали таинство, Андреевна держала свечку в руках тети, она хрипела и кажется ничего не сознавала. Е.Е. посоветовала приготовить все, Оля побежала купить кое что, Евдоким вытаскал мебель из зала и поставил стол, взятый из земства, как он говорил «оправски». Послала телеграмму Пете, Сереже, (перед рождеством Наташа была), нянька Оли пришла ночевать и мы по очереди дежурили около, тетка хрипела, Е.Е. два раза в день приходила. 4го утром приехал Сережа с Л<идией> Э<дуардовной>, подошли, постояли, она без сознания, Сережа ночевал одну ночь и 5го вечером в 10 часу собирался ехать, сидим в столовой, Андреевна около больной, вдруг слышим явственно: «Творогу». Я вскочила, бегу, тетка говорит: «Творогу». Сережа вскочил и говорит: «Пошли скорей!» Таня побежала и через несколько минут Андреевна кормила
Мазарович, Николай Иванович (1860—после 1917) — библиограф Петербургской Публичной библиотеки, Краснинский уездный предводитель дворянства (Смоленская губерния, 1898—1909), статский советник, сын И. С. Мазаровича, генерал-майора.
стр 396. ее творогом с молоком, Сережа подошел, поцеловал ее, узнала и прощаясь даже благодарила: «Спасибо тебе, друг мой, за все, все!» Сознание вернулось; мы ушли все и сели в гостиной, слышу стук, бегу, тетя хотела видно встать и спустила здоровую ногу с постели и висит так, я закричала, Сережа прибежал, уложила, левая сторона у ней парализована, но говорит хорошо. Сережа просил, что бы я послала за доктором. Проводила его и Л<идию> Э<дуардовну>. Утром позвала И<вана> С<еменовича>, который сказал «что помочь ничего не может», предложил электричество, все это мы проделывали, но все безполезно. Приезжала Наташа, но в этот раз пробыла недолго, а теперь то и нужней она была, чем раньше. Наняли сиделку к тетке, которая уже плохо сознавала, недели три была в сознании, а то начала пороть дичь и все разговаривала с мамой и тетей Анютой, а ночи напролет проговаривала, бывало ни за что не заснем с мужем, бормочет, бормочет, сиделка добросовестная была, все время около, пойду, прошу ее перестать, слушаю, что бормочет: «Гляжу безмолвно на черную шаль» и все стихи явственно говорит. «Тетя, да мы спать хотим, перестаньте!» «Вы хотите, да я то не хочу!» Что с сумашедшей поделаешь, уставала я с ней, только и отдыхала у Е<лизаветы> Еф<имовны>, куда ходила вечером часа на два. Постом приезжал Володя, брат Сони, тетка его не узнала и сколько я не толковала кто это, не поняла, проблески сознания проявлялись редко. На 6й приезжала Наташа, а я что бы отдохнуть приняла участие на благотворительном базаре и конечно Наташа со мной. Под Пасху я пришла к тете в комнату, думаю, может облегчу ей страдание, поговорю с нею, она раскапризничалась, просит пряников, говорю, что негде взять, теперь наступает Пасха, сейчас начнется благовест, она не сознает. Тяжело стало, ушла от нее, ведь это ужас.
стр 395. шесть недель Мише, прихожу, тетя ни сама, ни дети чай не пили, я выговорила зачем ждала, она мне: «Как же я смела без тебя!» Хотя всегда пила и делала все, сели чай пить, она мне говорит: «вот Мишу помянула, теперь хорони меня! Мне плохо». Рука совсем не действует и ногой стала сильно заволакивать, послала за И<ваном> С<еменовичем>, который нашел, что параличное состояние, велел быть покойной и т.д., вечер я ей опять читала, она лежала на диване и словно спала, но мне жутко было с нею. 31го приехали мои. На второй день нового года Павля пошел к Мазаровичу и тетя еще с ним шутила, громко говорила, после ухода Павли я пошла в кухню и не пробыла там 5 минут, бежит Митя и говорит: «бабушке не хорошо!» Андреевна и я бросились к ней, у ней рот на сторону, хрипит, посылаю за мужем, за Олей и Елизаветой Ефимовной и попом, прибегают все, Е.Е. сейчас же устроила соборование, священник скоро пришел с дьяконом, начали таинство, Андреевна держала свечку в руках тети, она хрипела и кажется ничего не сознавала. Е.Е. посоветовала приготовить все, Оля побежала купить кое что, Евдоким вытаскал мебель из зала и поставил стол, взятый из земства, как он говорил «оправски». Послала телеграмму Пете, Сереже, (перед рождеством Наташа была), нянька Оли пришла ночевать и мы по очереди дежурили около, тетка хрипела, Е.Е. два раза в день приходила. 4го утром приехал Сережа с Л<идией> Э<дуардовной>, подошли, постояли, она без сознания, Сережа ночевал одну ночь и 5го вечером в 10 часу собирался ехать, сидим в столовой, Андреевна около больной, вдруг слышим явственно: «Творогу». Я вскочила, бегу, тетка говорит: «Творогу». Сережа вскочил и говорит: «Пошли скорей!» Таня побежала и через несколько минут Андреевна кормила
Мазарович, Николай Иванович (1860—после 1917) — библиограф Петербургской Публичной библиотеки, Краснинский уездный предводитель дворянства (Смоленская губерния, 1898—1909), статский советник, сын И. С. Мазаровича, генерал-майора.
стр 396. ее творогом с молоком, Сережа подошел, поцеловал ее, узнала и прощаясь даже благодарила: «Спасибо тебе, друг мой, за все, все!» Сознание вернулось; мы ушли все и сели в гостиной, слышу стук, бегу, тетя хотела видно встать и спустила здоровую ногу с постели и висит так, я закричала, Сережа прибежал, уложила, левая сторона у ней парализована, но говорит хорошо. Сережа просил, что бы я послала за доктором. Проводила его и Л<идию> Э<дуардовну>. Утром позвала И<вана> С<еменовича>, который сказал «что помочь ничего не может», предложил электричество, все это мы проделывали, но все безполезно. Приезжала Наташа, но в этот раз пробыла недолго, а теперь то и нужней она была, чем раньше. Наняли сиделку к тетке, которая уже плохо сознавала, недели три была в сознании, а то начала пороть дичь и все разговаривала с мамой и тетей Анютой, а ночи напролет проговаривала, бывало ни за что не заснем с мужем, бормочет, бормочет, сиделка добросовестная была, все время около, пойду, прошу ее перестать, слушаю, что бормочет: «Гляжу безмолвно на черную шаль» и все стихи явственно говорит. «Тетя, да мы спать хотим, перестаньте!» «Вы хотите, да я то не хочу!» Что с сумашедшей поделаешь, уставала я с ней, только и отдыхала у Е<лизаветы> Еф<имовны>, куда ходила вечером часа на два. Постом приезжал Володя, брат Сони, тетка его не узнала и сколько я не толковала кто это, не поняла, проблески сознания проявлялись редко. На 6й приезжала Наташа, а я что бы отдохнуть приняла участие на благотворительном базаре и конечно Наташа со мной. Под Пасху я пришла к тете в комнату, думаю, может облегчу ей страдание, поговорю с нею, она раскапризничалась, просит пряников, говорю, что негде взять, теперь наступает Пасха, сейчас начнется благовест, она не сознает. Тяжело стало, ушла от нее, ведь это ужас.
