gern_babushka13

Каким сюжетом я пренебрегла! Сама же просила этакого какого-нб поворота, а когда подвернулся, отказалась...
Что, если бы Шакра не сдал начальству скифское золото (вот оно, если кто не рассмотрел),

а присвоил, вполне в духе и нравах воинов-наемников того и прочих времен? Об этом узнает собрат по оружию, тоже негодяй. Шантажирует, требует долю, ссора, драка, убивает Шакру, золота не находит. Начинает тайно преследовать мальчиков. Опасности, сцены погони в ночной степи, сцены у костра... История всплывает и доходит до старших. За сокрытие добычи – смертная казнь. Любимого своего китайского генерала я бы избавила от необходимости приговаривать к повешению приемного сына и чудесного золотоволосого отрока. Пусть уж Бейбарс распоряжается. Ему тоже неприятно, тем более войско просит... Потом, естественно, что-то происходит, их не только не казнят, но прославляют.

Вспомнила при этом узбекскую сказку-легенду «Кунтугмыш», невероятно трогательную. Вариант общемирового сюжета о семье, которая роковым образом теряет друг друга – мать, отец, два ребёнка-близнеца. Ну там, львы, разбойники, горные потоки. Потом они случайно оказываются в одном месте, папа – царь, мама рабыня, два сына пастухи, и что-то они там натворили, царь их приказывает повесить, всеобщее узнавание происходит в момент, когда один уже висит и почти задохнулся, но его откачали. Счастье и восторг.

Но, во-первых, золото уже успели вернуть в усыпальницу, а потом я не могу писать про плохих. Они какие-то неинтересные.

Немного о сюжетных поворотах. Бывают такие безотказно захватывающие эпизоды, которые, когда прочтешь книгу — кажется, что это и было в ней самое интересное...
................
В эти-то смутные времена, в начале апреля 1612 года, два всадника медленно пробирались по берегу луговой стороны Волги. Один из них, закутанный в широкий охабень, ехал впереди на борзом вороном коне и, казалось, совершенно не замечал, что метель становится час от часу сильнее; другой, в нагольном тулупе, сверх которого надет был нараспашку кафтан из толстого белого сукна, беспрестанно останавливал свою усталую лошадь, прислушиваясь со вниманием, но, не различая ничего, кроме однообразного свиста бури, с приметным беспокойством озирался на все стороны.
Это едет Юрий Милославский со слугой Алексеем.
– Ох, худо, боярин! Мы едем целиком, а вот, кажется, и овраг… Ах, батюшки-светы, какая круть! Как бог помиловал!
– Так мы заплутались?
В самом деле, вьюга усилилась до такой степени, что в двух шагах невозможно было различать предметов. Снежная равнина, взрываемая порывистым ветром, походила на бурное море; холод ежеминутно увеличивался, а ветер превратился в совершенный вихрь. Целые облака пушистого снега крутились в воздухе и не только ослепляли путешественников, но даже мешали им дышать свободно. Ведя за собою лошадей, которые на каждом шагу оступались и вязнули в глубоких сугробах, они прошли версты две, не отыскав дороги.
Господин совсем изнемог... «кровь застывает в моих жилах»... собирается отдавать концы, требует, чтобы слуга спасался сам... тут они слышат лай собаки.
– А где лает собака, там и жилье. Ободрись, боярин, господь не совсем нас покинул.
Кого среди ночного мрака заставала метель в открытом поле, кто испытал на самом себе весь ужас бурной зимней ночи, тот поймет восторг наших путешественников, когда они удостоверились, что точно слышат лай собаки. Надежда верного избавления оживила сердца их...
Они прошли еще несколько шагов; вдруг черная большая собака с громким лаем бросилась навстречу к Алексею...
Человек в сером армяке, подпоясанный пестрым кушаком, из-за которого виднелась рукоятка широкого турецкого кинжала, лежал на снегу; длинная винтовка в суконном чехле висела у него за спиною, а с правой стороны к поясу привязана была толстая казацкая плеть; татарская шапка, с густым околышем, лежала подле его головы.
Вроде бы насмерть замерзший оживает и указывает заблудшим дорогу.
«Юрий Милославский, или русские в 1612 году», господина Загоскина сочинение, 1829.
( Collapse )
Наше солнышко, Александр Сергеевич, брал свое добро, где плохо лежит. И делал из него конфетку. Загоскин откликнулся на запрос общества на «Российского Вальтер Скотта» и позаимствовал очень выигрышный сюжетный ход, но снизил: у В.С. загадочный проводник оказывается героем книги, у г. З. полезным помощником, хотя у него вроде тоже какая-то тайна. В «Капитанской дочке» из убийственной снежной круговерти (вспомним «закружились бесы разны:... Кони стали... «Что там в поле?» —
«Кто их знает? пень иль волк?» ) возникает — и спасает — Царь! А что царь переодетый, беглый, самозванный, так это в сто раз интереснее!
Вот заклинило. Есть же сказки, или романы, где загадочный проводник оказывается переодетым действующим королем? У Стивенсона? У Вальтер Скотта в другой книге?..