Теперь, my best beloved, представьте себя в юрте… только не надо воображать выставочную юрту с коврами трёх технологий. Кошмы землистого цвета по стенам и на полу. Словно внутри половинки глобуса… к слову юрта и есть образ вселенной с мировым огнем посреди. Двое мужчин беседуют над этим огнем. Китаец немного знает язык хунну, но язык дипломатов вряд ли понятен пастуху неизвестного рода-племени. Должна же существовать какая-то лингва-франка, на которой в междуречье Хуанхэ и Янцзы объясняются победители и побежденные, рабы и надсмотрщики, торговцы, солдаты, пленные, дезертиры? Как-то, моя-по-твоя, они сейчас и разговаривают. Воину неизвестно, что уже известно чабану. Когда хозяин их нашел, с ним был подросток, возможно внук. Старик что-то ему сказал, он исчез, потом за юртой слышалась возня и глухой топот копыт. Куда послали мальчика? Обнаружен ли уже разгромленный караван? - Жена для цзянькюй, - говорит капитан. И гнев, и благодарность грозного Мэн Суня – весомый довод. Но угроза и посул местного авторитета могут перевесить. Да, он дал понять, что отряд воинов двигался им навстречу. Но если тело принцессы просто не найдут среди ограбленных трупов, а сама она станет безымянной наложницей разудалого атамана, или будет перепродана в гарем Хеляня Бобо, зверь-человека? Собеседники с трудом понимают слова друг друга, но мысли – и понимать-то нечего, всё ясно. Не бойтесь, всё кончится благополучно. Старик посылал за старшим сыном, который с двумя другими родственниками пас недалеко за перевалом. Кого надо, оставили со скотом, кого надо, отправили известить кого надо, сын прибыл к отцу и повез начальнику встречного отряда письмо капитана Се. Оставим наших героев отдыхать в тепле.
